КОГДА НА РЫНКЕ ЦАРИТ БЕЗМОЛВИЕ…

https://www.facebook.com/share/p/qxAXFr59EVcbWGTS/?mibextid=oFDknk
https://www.facebook.com/share/p/B7i3nenL37UoamR3/?mibextid=oFDknk
Карл Фридрих Филипп фон Марциус, немецкий натуралист и этнограф 19 в. рассказывает о бразильских индейцах, которые сходясь в определенном месте, для торгового обмена, ОДНОВРЕМЕННО снимают с себя боевое снаряжение и кладут рядом. Чуть только обмен произведен, обе стороны ОДНОВРЕМЕННО же хватаются за оружие. Стороны не применяют оружие против друг друга во время обмена...
Прям, как Олимпийские Игры.
Временное перемирие...

У африканских племен по берегам р. Нигер, - рассказывает Томас Мастерман Уинтерботтом (английский врач, написал отчет о своем пребывании в Африке, который был опубликован в 1803 году), "продавец" кладет свои товары на землю в определенном месте и удаляется. Затем является "покупатель" и кладет рядом со сложенными предметами то, что он считает возможным дать за них, удаляется на приличное расстояние и выжидает, будет ли принят и забран предложенный эквивалент или нет. В последнем случае он или добавляет, или забирает предложенный им товар.
Нередко на месте обмена проводится черта, по обеим сторонам которой кладут предметы обмена. Дальнейшие действия ровно такие же, как те, что описаны Уинтерботтомом.

Бросается в глаза, что в приведенных описаниях "менялы" предпочитают находиться на почтительном расстоянии друг от друга...
Взаимно мирные отношения могут быть прерваны в каждую минуту, и каждая из сторон считает необходимым держаться поодаль, чтобы внезапно не подвергнуться нападению. Покупатель и продавец - обычно, враги, давние и неумолимые. Они приостановили вражду, только временно, с тем, чтобы сделать возможным обмен, и на то время, пока обмен продолжается.
Сходятся на нейтральной полосе, на порубежной черте, разделяющей территории общин и расходятся, как только дело окончено, чуть только обмен произведен.
Для понимания развития торговли и тех порядков, которые поныне в ней господствуют, для понимания того нравственного облика, который носил издавна и носить поныне купеческий, торговый мир, необходимо удержать в памяти и постоянно иметь в виду исходную точку.

В первоначальном своем виде торговые отношения суть отношения враждебно настроенных друг к другу лиц.
А на территории обмена царит совершенное безмолвие...

Отто Коцебу (русский мореплаватель, так рассказывает о чукчах:
"На мой вопрос, откуда он получил бисер синего цвета, подержанный нож и другие европейские изделия, старик указал мне на вход в залив, которым приходят к ним на лодках люди, меняющие бисер, табак и дерево для луков и стрел на меха и готовую одежду. Способ мены он объяснил весьма понятно: приезжий кладет на берег несколько товаров и удаляется;
американец приходит, рассматривает эти вещи, кладет подле них столько мехов, сколько за них примерно хочет дать, и также уходит;
затем опять приближается приезжий, осматривает, что ему дают, и, если доволен, берет меха, оставляя свои товары;
в противном случае не берет ничего, удаляется еще раз и ожидает от покупщика прибавки.
Таким образом весь торг производится безмолвно".
И португальцы тоже торговали с народом макуа (банту), обитающим к югу от Мозамбика, "совершенно безмолвно".

Вариантом или развитием традиции безмолвия несомненно следует признать зафиксированный у многих народов обычай "немых" сделок, заключаемый с помощью жестов совсем не от незнания языка.
Остатком немой торговли является, очевидно, обычай заключения торговых сделок без слов, но с помощью пальцев.
Французский путешественник Тавернье, покупавший в 1652 г. жемчуг в Голконде, в Индии, описывает этот способ заключения сделки следующим образом: покупатель и продавец не произносят ни слова; они усаживаются друг против друга; один из них снимает с себя широкий пояс; затем продавец берет правую руку покупателя, покрывает ее поясом и под покровом этого пояса заключает сделку. Если продавец берет всю руку покупателя, то это означает тысячи, если он ее жмет насколько раз, то это означает столько тысячи рупий, сколько раз он пожал руку. Захватывание пяти пальцев означает пятьсот, одного пальца - сто, кончик пальца до первого сочленения - десять, до второго сочленения - пятьдесят и т. д.
В 17 в. подобные торговые приемы были зафиксированы в Испагани и в других местах Персии.
Упоминается существование этих торговых приемов в Аравии. На верблюжьем рынке в Кукухоте сделки заключаются маклерами. Как только дело доходит до установления цены, они хватают друг друга за руку и, под покровом широких рукавов, пальцами сговариваются о цене.
Английский путешественник Мичи наблюдал тот же язык пальцев на конной ярмарке в Калгане.
Невольно вспоминается и русское крестьянское рукобитие с передачей повода купленного коня или быка из полы в полу. Вообще, о немом способе обмена русских племен между собою и с иноземцами в более ранние времена свидетельствуют многие данные. В частности, имеются описания иностранцев 16 в немой торговли русских с лапландцами и в Сибири на берегах Оби.
Во всех описаниях случаев немой торговли подчеркивается, что стороны даже не пытались заговорить друг с другом.

Очень часто стороны вообще располагаются вне видимости друг друга.
Геродот рассказывает, что карфагеняне торговали с народом, жившим по ту сторону Геркулесовых Столбов. Приходя к ним для торговли, финикийцы "выгружали свои товары из кораблей, раскладывают их рядом на морском берегу, потом возвращаются на свои суда и разводят дым. Заметив дым, туземцы подходят к морю, за товары оставляют золото и удаляются обратно. Карфагеняне выходят на сушу и рассматривают, достаточно ли оставлено золота за товары; если достаточно, то золото они забирают и отплывают; если же не достаточно, то снова всходят на корабли и там выжидают; туземцы опять появляются, прибавляют золота столько, чтобы удовлетворить карфагенян. По словам карфагенян, никогда одна сторона не обижает другой: карфагеняне никогда не прикасаются к золоту прежде, чем по стоимости оно не сравняется с товаром; точно также туземцы уносят с собою товары только тогда, когда золото взято карфагенянами".
И подобных описаний много у очевидцев в 19 в.

А впервые мирные отношения между соседствующими общинами зарождаются и устанавливаются по поводу обмена женщинами, благодаря возникающей покупке жен. За обменом женщинами начинает развиваться и взаимный обмен "товарами"… .

Это еще не конец...
КОГДА НА РЫНКЕ ЦАРИТ БЕЗМОЛВИЕ… (продолжение)
Начало здесь https://m.facebook.com/story.php?story_fbid=8977892205619369&id=100001960353817&mibextid=Nif5oz

Впервые мирные отношения между соседствующими общинами зарождаются и устанавливаются по поводу обмена женщинами, благодаря возникающей покупке жен.
М.И. Кулишер приводит этнографическое свидетельство о купля-продаже жен у остяков, которая производится немым и безмолвным образом.
"На невесту накидывают покрывало и две остячки садятся около нея. Приносит жених с другими остяками котел с разными нарядами и уходит; невеста пересматривает дар, причем, если находить недостаточным, выбрасывает и садится по-прежнему под покрывало, поддерживаемое с боков двумя остячками. Жених со свитой входит, видит, что все разбросано, собирает, уносит в свой чум, дополняет, переменяет и снова приносит. И во второй раз невеста оставалась недовольна и также все выбрасывала. Все это делается молча, никто словечка не проронит. Наконец, в третий раз невеста откидывала покрывало, пересматривала вещи, оставалась довольна, укладывала все в порядке обратно в котел и сади-
лась по-прежнему. Жених входит, видит, что дело на ладу и остается в том же чуме. Остячки снимают с невесты покрывало, и тут жених с невестой целуются; жених берет невесту за руку и отправляется въ церковь“. "Не лишне будет обратить внимание, - пишет исследователь, - на поразительную аналогию в самых мельчайших подробностях среди племен на берегах Атлантического океана, с одной стороны, и Тихого океана, с другой...".

А за обменом женщинами и куплей-продажей жен начинает развиваться и взаимный обмен "товарами", а затем и торговля.
"Придя на круг, казак заявлял собравшейся на майдане станице: "Вот, честная станица, она мне жена, а я ей муж". При этом он прикрывал ее полой своего кафтана. "В час добрый", - отвечала станица...
Таким же способом совершался и развод. Казак снова являлся с женой на майдан и объявлял : "Вот, честная станица, она мне больше не жена“; или же так: "Мужья, братья, верные казаки, я сю жену столько-то времени имел. Она мне всегда была услужлива и верна, и кто теперь желает, может ее взять“. Сказав это, он отнимал свою руку, которой держал ее, и отпускал от себя. Община отвечала: „Что ж?! в этом твоя воля“...
Так как женщины в это время на Дону были редки, то обыкновенно тотчас же являлся желающий взять "отказанную“ к себе. Он тут же покрывал ее полой кафтана и объявлял станице: "Теперь она моя жена". И община опять отвечала: „Что ж, в час добрый!“
Прикрытие полой означало снятие отказной жены бесчестья развода...
Как тут вновь не вспомнить всеобщее русское рукобитие и передачу покупателю коровы из полы в полу?
Лишь в первой половине XVIII столетия, после того как Пётр I запретил женитьбы и разводы на Казачьем круге, на Дону стали совершаться церковные браки. Стало вводиться церковное таинство и обряд венчания, но еще долгое время, после того как на Дону появились священники, брак продолжал совершаться на майдане.

Вернемся к торговле...
Описание заочной торговли близ Уральских гор дает начальник Уральской экспедищи г. Гофман в своем сочинении "Северный Урал и береговой хребет Пай-хой“ (1856 г.)
"За устьем речки Липкая, впадающей с левой стороны в Илыч (приток Печоры), который течет здесь по лесистой, пустынной равнине, Гофман со товарищи разбили на ночь свои палатки подле уединенного бревенчатого сруба, к которому были прислонены два балагана“. „Постройки эти“, - пишет Гофман, - принадлежали знакомому моих гребцов (зырян), который ежегодно выезжает сюда на все лето от берегов Печоры для рыбной ловли; изба была на этот раз пуста; дверь ея была изнутри заперта замком, но ключ торчал тут же в стене. Внутренность избы была разделена бревенчатою перегородкой на две части, из которых одна была обращена в баню, а другая в амбар для запасов. Эта кладовая была наполнена кадушками с соленой рыбой, большими кучами вяленых на солнце щук и коробами из березовой коры с рыбьим жиром. Под балаганом висела пара остяцких мехов на шестах под свежею березовою покрышкою и стояло на досках множество новых посудин из березовой коры различной величины вместе с другою хозяйственною утварью, принадлежавшею к изделиям лесных жителей.
Гребцы мои знали, что все это было приготовлено для продажи и определяли цену каждой вещи. Они просили меня купить пуд сушеной щуки и несколько фунтов рыбьего жиру для приготовления обеда. Деньги за это я мог положить на видном месте в хижине и быть уверен, что они будут в руках у хозяина, потому что такой способ покупки здесь очень обыкновенен.
Предполагая встретить владельца хижины в верховьях реки, я решился привести в исполнение эту странную сделку...".
Мне случалось видеть, - пишет этнограф П.С Ефименко в 1874 г., - как архангельские крестьяне вынимали из воды свои сетки и вместо рыбы находили деньги, завернутые в тряпицу. Это плата за взятую рыбу какого-нибудь прохожего человека и плата, всегда соответствующая ее стоимости. Таков обычай, издавна установившийся и свято соблюдаемый“.
"В глухих местностях Пинежского уезда сохранилось между крестьянами, занимающимися извозом, следующее обыкновение: они, имея надобность в сене для лошадей, сами берут его из зародов, находящихся на пути в далеком расстоянии от жилья, а деньги в количестве, какое, по их мнению, следует уплатить, вешают тут же на шест зарода, завязав их в тряпку".
У зырян охотник, отправляющийся в леса на промысел за зверем или птицей на сотни верст от жилья, берет с собой несколько пудов сухарей, и чтобы не обременять себя этим грузом, зарывает его по частям в разных местах леса, помечая их своими знаками (клеймами). На обратном пути в этих походных магазинах он часто находит вместе с сухарями белок и рябчиков. Это значит, что другой охотник, истощив свой хлебный запас, взял себе часть провизии и заплатил за нее по совести своей добычей.

ЕЩЕ НЕ КОНЕЦ...